Писатель, - а по совместительству еще и поэт, - Фома Пегаскин-Мухоморов ворвался в квартиру изобретателя Ильи Безумцева взлохмаченный и расхристанный: пиджак нараспашку, рубашка выбилась из-за пояса брюк, модный галстук съехал набок.
- Илья, выручай!
Он промчался сквозь прихожую в гостиную и с грацией врезающегося в Землю астероида бухнулся в кресло, едва не задавив спавшего в нем Илюшиного говорящего кота Ваську.
- Беда, Илюха! – возопил Пегаскин-Мухоморов, всполошено выкатив глаза. – Спасай!
- Кого? – Безумцев недовольно скривился. – Тебя?
Илья работал над компактной моделью пространственного деимпеданса, использующего принцип гравитационного резонанса, и появление Пегаскина-Мухоморова оказалось ох как некстати.
- Меня обвиняют в плагиате! – писатель шмыгнул носом и поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее. – Представляешь?
- Весьма слабо, - Илья поджал губы. Он был далек от мира искусств вообще, и от фантастической литературы в частности. А Фома Пегаскин-Мухоморов писал как раз рассказы в жанре фэнтези и даже несколько раз выигрывал городские литературные конкурсы «Тайны земли Полянской». - Ты можешь объяснить по-человечески, что у тебя стряслось?
Брызжа слюной, нервно жестикулируя и едва не взвизгивая от возбуждения, Фома принялся рассказывать.
Примерно три года назад писатель Пегаскин-Мухоморов по линии Международного писательского союза, членом которого он состоял, был на литературном фестивале в Канаде. Фестиваль проходил в Оттаве, в местном университете.
На третий или четвертый день мероприятия Фома, подустав от интенсивного общения с коллегами-фантастами из разных стран, решил на некоторое время уединиться в читальном зале университетской библиотеки. Взгляд его скользнул по книжным шкафам и остановился на полке, на которой стояли подшивки старых англоязычных журналов. Пегаскин-Мухоморов взял подшивку «Фэнтези мэгэзин» за 1953 год и принялся неспешно листать страницы, бегло прочитывая некоторые небольшие рассказики.
Один из рассказов – «Утренний моцион королевских эльфов» некого Пега Фомисона - ему очень понравился: настолько, что Фома тотчас же сосканировал его ручным сканером, встроенным в авторучку.
Писательский фестиваль завершился, и Пегаскин-Мухоморов вернулся в родной Полянск. Но рассказ о романтических прогулках эльфов на рассвете никак не шел из головы. Произведение Пега Фомисона в полном смысле этого слова покорило душу полянского писателя. Покопавшись в сети, Фома выяснил, что Пег Фомисон не написал больше ничего. «Утренний моцион королевских эльфов» оказался его единственной литературной пробой. Напечатав его шесть десятилетий назад в «Фэнтези мэгэзин», американский фантаст словно растворился в воздухе: он нигде и никогда не публиковался, а его «Утренний моцион…» был совершенно забыт и даже не скопирован в электронном виде в интернет.
Фоме стало обидно за коллегу из-за океана – прекрасный рассказ затерялся в литературных дебрях, канул в небытие вместе с автором. Пегаскин-Мухоморов на свой страх и риск решил дать рассказу вторую жизнь. Он перевел «Утренний моцион…» на русский язык, слегка подредактировал и отослал произведение в наш местный литературный журнал «Полеземье».
Конечно же, сочный и яркий рассказ был опубликован в ближайшем номере. Правда, не под именем его настоящего автора, а под авторством буквально влюбившегося в текст полянского коллеги заокеанского фантаста. Да-да, Фоме так понравился рассказ, что он просто решился присвоить его. Тем более что имя Пега Фомисона слегка напоминало имя Фомы Пегаскина-Мухоморова.
«Утренний моцион…» теперь уже Фомы Пегаскина-Мухоморова был настолько хорош, что по итогам года получил литературную премию «Бронзовый Кальмар» на конвенте фантастов «Столицакон». На следующий год рассказ опубликовало в сборнике «Лучшая фантастика» издательство «ЛЮКСМО», его разместили в интернете, литературные критики написали на него несколько весьма и весьма положительных рецензий.
Вот тут-то – на пике славы - и начались неприятности. Во-первых, за океаном, наконец, добрались до старых журналов фантастики, отсканировали их и вывесили в мировой сети. Во-вторых, американское издательство «Сторификшен публишерз» решило опубликовать сборник лучшей мировой современной фантастической прозы на английском языке – и рассказ «Утренние моционы…» попал в этот сборник. В-третьих, за океаном нашелся литературный критик – некто Бим Стокфайер, - который читал «Утренние моционы…» авторства Пега Фомиксона, а теперь прочел их же за подписью Фомы Пегаскина-Мухоморова. И, конечно, прочитав, тут же накатал статейку для «Нью-Йорк Таймс» о «плагиате мировых масштабов».
Скандал получился шумный. Конгресс писателей-фантастов Северной Америки публично потребовал объяснений у столичного издательства «ЛЮКСМО» по факту обнаружившегося литературного воровства, пригрозив иском в международном суде с претензией на несколько миллионов долларов. Главный редактор «ЛЮКСМО» позвонил Фоме Пегаскину-Мухоморову и дал ровно сутки на «утряску ситуации любым способом», иначе… От мер воздействия, которые перечислил всегда вежливый и корректный редактор в телефонную трубку, у Пегаскина-Мухоморова до сих пор была красной и слегка опухшей раковина уха.
- Илья, выручи! – Фома смахнул слезу со щеки. – Что делать – не знаю!
- Ну, дружище, - Безумцев развел руками. – Свинтус ты, конечно, знатный! Плагиат – он и есть плагиат. Как бы тебе не нравился чужой рассказ, но он все же – чужой!
- Бес меня попутал, Илюша, - литератор шмыгнул носом. – Что теперь делать – ума не приложу… Хоть в петлю лезь…
- Ну, с суицидом не спеши, - Илья успокаивающе похлопал писателя по плечу. – Попробуем помочь твоему горю!
Безумцев глубоко и надолго задумался. Пегаскин-Мухоморов, поминутно сморкаюсь в носовой платок и трагически всхлипывая, глядел на него взглядом, полным смесью отчаянья и надежды.
- Ну, вот что, дружище Фома, - нарушил, наконец, молчание Илья. – Мне нужны от тебя две вещи. Первое – изначальный текст рассказа на английском языке. И второе – чтобы ты убрался домой, отключил все телефоны и до вечера завтрашнего дня из своей квартиры носа никуда не показывал. А завтра ровно в семь вечера – ко мне. Тебе ясно?
Писателю Пегаскину-Мухоморову было все ясно. К счастью, изначальный вариант «Утренних моционов…» оказался у него с собой. А домой окрыленный робкой надеждой литератор убрался со скоростью стартующей с космодрома ракеты.
На следующий день, вечером, - что-то около семи, - сгорающий от нетерпения Фома Пегаскин-Мухоморов снова появился у дверей квартиры Ильи. Торопливо придавил ладонью кнопку звонка. Не дожидаясь ответа, крутанул дверную ручку, двинулся вперед и перешагнул порог.
- Это ты, Фома? – из глубины квартиры донесся голос Безумцева.
- Я, Илюша, - ответствовал Пегаскин-Мухоморов, внезапно оробев и притормозив в полутемной прихожей. Сейчас должна была решиться его писательская судьба.
- Ну, так проходи. Чего ты там застрял?
Фома на превратившихся от волнения в ходули ногах прошагал в гостиную.
Илья Безумцев склонился над столом и внимательно рассматривал какие-то бумаги.
- Здравствуй, Илюша, - с порога комнаты пробормотал Пегаскин-Мухоморов. – Ну, как?... Получилось?
- Получилось самым наилучшим образом! – Безумцев кивнул на бумаги, разложенные на столешнице. – Вот сам посмотри!
Фома в мгновение ока оказался у стола, трясущимися руками коснулся листов, скользнул взглядом по буквам.
Это оказались склеенные одна к одной ксерокопии газетной полосы «Сан-Франциско тудей». Текст статей, разумеется, был написан на английском. В центре листа газеты была большая фотография: Илья Безумцев пожимал руку некоему господину средних лет, лысоватому, одетому в мешковатый темный костюм. В левой руке у изобретателя была картонная серая папка.
- И что это значит? – Пегаскин удивленно воззрился на Илью.
- Там подпись под фотографией, - пояснил Безумцев. – Читай!
- Я не силен в английском, - стушевался Фома, густо краснея.
- Ну, ты и фрукт, - беззлобно фыркнул Илья. – Тексты английские тыришь, а язык не знаешь! Ладно, перевожу: «Литературный агент Безумцев вручает издателю журнала «Фэнтези мэгэзин» Майклу Конелли текст русского писателя-фантаста Фомы Пегаскина-Мухоморова, пишущего на английском языке под псевдонимом Пег Фомиксон».
Пегаскин-Мухоморов вгляделся в фотоснимок и задумчиво почесал пятерней затылок:
- Ну, и как эта ксерокопия поможет в моем деле?
- Ты еще не догадался? – Илья снисходительно улыбнулся. – Тоже мне фантаст… Ксерокопия снята с реальной газеты «Сан-Франциско тудей». Ее прислали мне сегодня по электронной почте из библиотеки штата Калифорния. Газета вышла 26 июня 1953 года – ровно за неделю до того, как в продаже появился «Фэнтези мэгэзин» с рассказом «Утренний моцион королевских эльфов» Пега Фомиссона.
- Ты что же, подделал газетную подшивку? – непонимающе заморгал Фома. – И думаешь, что эта фотография поможет мне избежать обвинений? Но как? Я же еще даже не родился в пятьдесят третьем!
Безумцев окинул Пегаскина-Мухоморова уничтожающим взглядом и изрек:
- Нет, дружище Фома, тебе нельзя писать фантастику. У тебя нет ни на миллиметр широты мышления и ни капельку воображения!
- Ну, знаешь ли… - Пегаскин-Мухоморов обиженно надул губы. – Я лауреат шести литературных премий! У меня опубликовано сто пятьдесят два рассказа и три романа!
- Оставим в покое твои премии и фантастические опусы! – отмахнулся Безумцев. – Читал ли ты, дружище Фома, «Машину времени» Герберта Уэллса?
- Что за дурацкий вопрос! – Пегаскин-Мухоморов готов был взорваться. – «Машина времени» - это классика фантастики, и любой читатель…
Он вдруг запнулся и во все глаза уставился на лежавшую на столе ксерокопию газетного листа:
- Погоди, ты хочешь сказать…
- Идем, - Илья ухватил писателя за локоть и подтолкнул к двери в соседнюю комнату – там у Безумцева располагалась домашняя лаборатория. – Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать!
Комната была заставлена стеллажами с оборудованием. Здесь было все, что могло пригодиться при интенсивной научно-изобретательской деятельности: осциллографы, термометры, реостаты, переносной зеркальный телескоп и даже портативный адронный коллайдер. В дальнем углу комнаты располагалась густо опутанная проводами металлическая клетка с двумя деревянными стульями внутри.
- Вот это она и есть, - Безумцев махнул рукой в сторону «клетки», - моя машина времени. Я сконструировал ее вчера вечером по рецептам Герберта Уэллса.
Пегаскин-Мухоморов на некоторое время лишился дара речи.
- Завтра в полдень мы устроим пресс-конференцию, - продолжал Илюша, - и предъявим мировой общественности мою машину времени. Ну, а в качестве доказательства, что она работоспособна, будет фигурировать твой рассказ: это ведь по твоему заданию я отправился в прошлое и отдал его издателю Майклу Коннели.
- И ты думаешь, что нам поверят? – сомнение читалось на лице Пегаскина-Мухоморова. – Доказательство путешествия во времени – всего лишь один фотоснимок…
- Вот теперь ты смотришь в самый корень, товарищ фантаст! – Илья засмеялся и снова потянул Фому в гостиную. – Есть у нас и другие доказательства. Целых два!
В гостиной он достал из лежавшей на столе папки еще два листа склеенных ксерокопий и развернул их перед Пегаскиным-Мухоморовым:
- Ну-ка, погляди!
Теперь это были ксерокопии «Чикаго трибьюн» и «Нью-Йорк таймс». И тоже с фотографиями: Илья Безумцев был снят в компании с какими-то мужчинами и женщинами. Среди людей, запечатленных на обоих фото, Пегаскин-Мухоморов с удивлением обнаружил себя.
- Подписи под снимками, - Илюша начал пояснения, - читаются примерно так: «Русский писатель Фома Пегаскин-Мухоморов и его литературный агент Илья Безумцев вручают рассказы Джона Кервина и Линды Трабуэл издателям».
- Что-то я ничего не понимаю, - Фома сглотнул застрявший в горле нервный ком. – Кто такие Джон Кервин и Линда Трабуэл?
- Это реально существовавшие в пятидесятые годы писатели, которые написали по несколько рассказов, а потом по какой-то причине перестали писать, - ответил Безумцев. – Теперь же всем станет ясно, что они не растворились в воздухе, а были всего лишь твоими псевдонимами.
- Погоди-ка… - сердце Пегаскина-Мухоморова замерло. – Ты хочешь сказать, что я должен вместе с тобой совершить путешествие во времени?
- И совершишь! – кивнул Илья. – Машина времени у меня двухместная, а фотоснимки в старых газетах ты только что сам видел! Эти две ксерокопии мы тоже предъявим завтра на пресс-конференции. Как дополнительное доказательство путешествий во времени.
- Ну, знаешь ли… - недовольно пыхнул Фома. – Я вовсе не намерен присваивать себе рассказы каких-то Кервина и Трабуэл!
- А придется! – хохотнул Илья и похлопал ладонью по разложенным на столе ксерокопиям. – История уже состоялась, и дважды менять я ее не буду! Путешествия во времени мы с тобой совершим сегодня, а завтра с утра съездим к нотариусу и заверим вот эту доверенность.
Илья достал из папки лист бумаги и подал Фоме:
- Ознакомься!
Из текста следовало, что Илья Безумцев назначается литературным агентом писателя Фомы Пегаскина-Мухоморова и получает право размещать его литературные произведения в прошлом – начиная со времен Гутенберга и до 31 декабря прошлого года включительно.
Буквы запрыгали перед глазами Фомы.
- Какие еще рассказы? – пролепетал писатель. – И почему обязательно в прошлом?
- Я порылся в интернете и нашел триста двадцать шесть тысяч сто семьдесят шесть рассказов, которые потенциально могут стать жертвами плагиаторов – по твоему «методу», - Илья хитро прищурился. – Завтра на пресс-конференции мы объявим все эти рассказы твоими!
- Но зачем? – Пегаскин-Мухоморов выкатил глаза. – Да я за всю жизнь не напишу и сотой части этих рассказов!
- Тебе и не придется их писать! – рассмеялся Илья. – Они уже написаны их авторами и давно опубликованы!
- Но тогда зачем мне их присваивать?!
- А чтобы никто эти рассказы не выдал за свои – как это сделал ты с «Утренним моционом…» Пега Фомиксона, - пояснил Безумцев. – Теперь все эти произведения официально будут считаться твоими.
- Но это же плагиат! – испуганно взвизгнул Фома. – Суперплагиатище!
- Вот именно! – захохотал Илюша. – А как еще бороться с плагиатом? Только суперплагиатом! Клин клином вышибают!
| 
