Сергей Чебаненко

Холодные ветры 1984 года

(о причинах гонений на клубы любителей фантастики в «доперестроечное» время)

(Часть третья)

Но схватка в том виде, как ее планировало «консервативное крыло» аппарата ЦК КПСС, так и не состоялась. «Консерваторы» предполагали, что Константин Черненко пробудет у власти хотя бы еще год – до партийного съезда в 1986 году. Но старый генсек скончался уже в марте 1985 года, у руля страны стал Михаил Горбачев…

СССР стал радикально менять свой политический курс, началась «перестройка». Тут уж партийным элитам было и вовсе не до «каких-то КЛФ». Даже умеренные репрессии и нажим на любителей фантастики прекратились. Ослаб контроль, клубы снова становились независимыми и начинали расти и общаться друг с другом.

Суммировав изложенные выше факты, несложно прийти к выводу, что «особое внимание» структур КПСС и ВЛКСМ к неформальным клубам любителей фантастики весной-летом 1984 года связано не с какой-то случайностью или заранее планировавшимися процессами установления партийно-идеологического контроля над новорожденными неформальными общественными институтами. Шла банальная по самой своей сути борьба за власть в тогдашнем политическом руководстве страны. «История с КЛФ» была лишь некоей «идеологической миной», которую намеревалось использовать одна группировка против другой. В этой «мине» «детонатором» служила публикация романа Артура Кларка в журнале «Техника-молодежи», а «взрывчатым веществом» - умело препарированная в Отделе по пропаганде и агитации ЦК КПСС информация о деятельности клубов любителей фантастики в СССР. Конечно же, тот период развития советской фантастики требует дополнительного изучения и серьезного анализа, но, - по крайней мере, пока! – сформулированная нами выше версия наиболее полно и логично описывает весь массив фактов на ниве советской фантастики в те годы.

По большому счету трудно назвать происшедшие в 1984 году события полным погромом клубов любителей фантастики. До физических погромов дело не дошло, а вот общий идейный и организационный погромы некоторых клубов все же состоялись. Кроме того, неоспоримы и персональные репрессивные действия идеологического характера в отношении руководителей ряда КЛФ, закончившиеся, по крайней мере, в одном из зафиксированных случаев смертью репрессируемого в результате чрезмерного психологического воздействия на него со стороны советских карательных органов. Можно с уверенностью констатировать тот факт, что в период с мая по декабрь 1984 года по едва народившейся структуре КЛФ в СССР был нанесен мощный организационно-идеологический удар. В результате этого часть клубов потеряла свою независимость и самостоятельность, а некоторые подверглись «перепрофилированию» до такой степени, что вообще утратили все признаки КЛФ. Стремительно растущее в начале 1984 года движение клубов хоть и не было сломлено окончательно, но понесло серьезный идейный, моральный и организационный ущерб.

Разумеется, если бы в подковерной драке за власть верх взяла бы «консервативная группировка» в ЦК КПСС и декабрьская идеологическая конференция прошла бы по ее сценарию, то – и это можно с уверенностью утверждать! - для окончательного закрепления «линии идеологического Пленума ЦК КПСС (1983 года)» и «воплощения в жизнь решений и рекомендаций декабрьской (1984 года) идеологической конференции партии» в 1985-м и в последующие годы была бы продолжена политика давления и в целом на все движение клубов любителей фантастики, и на его отдельных участников.

Рассмотрим возможную альтернативу происходившим после 1984 года событиям.

Итак, состоявшаяся в декабре 1984 года идеологическая конференция КПСС констатирует серьезные недостатки в работе партии в идеологической сфере. В качестве примера приводится спонтанно возникшая в СССР на рубеже 70-х и 80-х годов система клубов любителей фантастики, «потенциально направленная против социалистической идеологии». К началу 80-х годов диссидентское движение в Советском Союзе было практически полностью разгромлено органами государственной безопасности. Поэтому в целом неполитическая структура КЛФ – лучшее доказательство того, что в стране возможно существование независимых от КПСС структур. Как утверждают идеологи из консервативного крыла партии, клубы потенциально опасны для социализма своим вольнодумством, межклубными связями и общими массовыми мероприятиями. Со временем из этой структуры вполне может вырасти «идейный аналог польской «Солидарности». Следовательно, нужно либо разгромить все движение на корню, либо взять его под свой плотный идеологический контроль, выхолостить и поставить в общий ряд контролируемых комсомолом и партией общественных организаций. При этом часть наиболее активных и несговорчивых активистов и руководителей КЛФ вполне можно провести по криминальным статьям уголовного кодекса, приписав им антисоветскую пропаганду или даже экономические преступления.

Фактическое поражение «группы Горбачева» в декабре 1984 года существенно сказывается на шансах ее лидера стать новым Генеральным секретарем ЦК КПСС после предстоящего ухода с этого поста Константина Черненко. Соответственно усиливается группировка консерваторов, делающая ставку на Григория Романова (как запасной вариант еще рассматривался Виктор Гришин, руководитель партийной организации в Москве). Если допустить, что Константин Черненко не умер в марте 1985 года, а благополучно дотянул до февраля 1986 года и 27-го партийного съезда, то можно предположить, что на этом съезде – точнее, на пленуме ЦК КПСС в рамках съезда, - состоялось бы либо избрание нового Генерального секретаря ЦК КПСС, либо негласно, но четко был бы обозначен преемник Константина Черненко на этом посту. При таком раскладе шансы Горбачева на верховную власть в партии, а затем и в стране были несколько меньше, чем шансы Романова – считалось, что Романов пользуется большей поддержкой партийных руководителей с мест и советского военно-промышленного комплекса. На фоне ястребиного клекота о «растущей военной угрозе со стороны мирового империализма» и о «внутренней идеологической пятой колонне» Григорий Романов действительно мог получить либо сразу пост Генерального секретаря ЦК КПСС, либо карт-бланш на власть после смерти Константина Черненко.

В этом случае можно предположить, что начавшееся давление на клубы любителей фантастики в 1984-м и 1985-м годах продолжилось бы до полного «решения вопроса». Можно с уверенностью утверждать, что конвент «Аэлита-84» стал бы последним собранием клубов в истории советской фантастики. Скорее всего, уже в 1985 году последовали бы «кадровые решения» по журналам «Уральский следопыт» и «Литературное обозрение» - по аналогии с кадровыми решениями по редакции «Техники-молодежи» в 1984 году. Без сомнения ЦК КПСС и ЦК ВЛКСМ не оставили бы без внимания и тот факт, что Свердловский обкомы партии и комсомола допустили проведение на подведомственной им территории «аэлит» - мероприятий фактически всесоюзного масштаба, более того даже им в какой-то степени содействовали. Такая «идеологическая близорукость» вполне могла привести к организационным последствиям – областное партийное и комсомольское руководство могло бы лишиться своих постов. По крайней мере, первый секретарь Свердловского обкома КПСС Борис Николаевич Ельцин был бы выведен из состава обкома и назначен с понижением на хозяйственную должность где-нибудь за пределами Свердловской области.

Вполне возможно, что на смену свердловским «Аэлитам» ЦК ВЛКСМ был бы инициирован некий «фестиваль любителей приключений и фантастики» в Москве. Конечно же, его «делегатами» стали бы тщательно отобранные комитетами комсомола на местах «настоящие любители фантастики». Еще более вероятным выглядит создание некого «объединенного форума советской молодежи», который должен был аккумулировать в себе все ранее неформальные молодежные движения – почитателей фантастики и детективов, авторской песни, клубы кинолюбителей и другие.

Понятно, что в таких условиях независимое движение КЛФ в СССР выжить уже не могло. Можно прогнозировать, что часть наиболее активных участников клубов продолжила бы собираться в буквальном смысле «на кухнях» - как иногда собирались «барды», «туристы» и другие «неформалы» в СССР. Конечно, в данном случае такая деятельность тоже не осталась бы без внимания социалистического государства, но теперь «подпольными» КЛФ в первую голову заинтересовались бы органы государственной безопасности. Очень возможно, что эта вторая волна интереса государства к клубам и их участникам закончилась бы уголовными делами. В ряде случаев активистам КЛФ инкриминировали бы спекуляцию (например, торговля книгами) или даже «антисоветскую деятельность» (например, чтение «самиздатовской» литературы или книг зарубежных фантастов, которые не издавались в СССР).

В условиях жесткого партийно-комсомольского прессинга вряд ли были бы возможны и неформальные литературные семинары, в частности семинар под руководством Бориса Натановича Стругацкого. Можно только гадать, как сложились бы литературные судьбы молодых авторов, которые в нашей, состоявшейся реальности в них участвовали. Вполне возможно, что для многих из них писательская деятельность оказалась бы вообще невозможной или свелась только к работе «в стол».

Более того, «холодные идеологические ветры» не могли не ударить и по уже известным писателям-фантастам. Так, советские читатели никогда бы не увидели в опубликованном виде романы «Гадкие лебеди», «Хромая судьба», «Град обреченный», «Отягощенные злом» и многие другие произведения братьев Стругацких. Даже публикация третьей части трилогии о Максиме Каммерере «Волны гасят ветер» могла бы оказаться под вопросом, поскольку в романе фактически речь идет о появлении некоей «сверхрасы» в коммунистическом обществе. Сложности могли бы возникнуть и с переизданием уже ранее изданных произведений – в первую очередь это касается «Пикника на обочине», «Сказки о тройке», «Второго нашествия марсиан» и других. Не исключен и вариант, при котором при массированной травле братьев Стругацких фактически вынудили бы к эмиграции из СССР. Впрочем, этот вариант маловероятен: наученное в 70-х годах горьким опытом Александра Солженицына и других писателей-эмигрантов, советское руководство все-таки уяснило, что лучше иметь «зажатого и непечатного» автора внутри страны, чем свободно пишущего в зарубежье.

Никогда бы не были написаны и не увидели свет книги Кира Булычева «Заповедник для академиков», Сергея Снегова «Диктатор», Андрея Лазарчука и Михаила Успенского «Посмотри в глаза чудовищ», «Гиперборейская чума», «Марш Экклезиастов», Вячеслава Рыбакова «Гравилет «Цесаревич», Василия Щепетнева «Марс, 1939» и многие другие. Более того, чтобы не «будировать вопрос о перспективах строительства коммунизма» в СССР вряд ли были бы переизданы «Час Быка» Ивана Ефремова, «Гость из бездны» и «Каллистяне» Георгия Мартынова, «Я вернусь через тысячу лет» Исая Давыдова и другие произведения советских писателей, в которых затрагивались бы перспективы будущего общества в стране Советов.

В условиях такого идеологического давления не могло быть и речи о публикациях большей части книг зарубежных авторов в Советском Союзе. Массовый советский читатель даже на рубеже двух тысячелетий так и не узнал бы имен многих талантливых фантастов из зарубежья.

Более того, обособленность СССР и стран социализма от остального мира могла бы привести к тому, что не возникла бы и глобальная всемирная сеть интернет. Вполне вероятно, что в социалистических странах был создан собственный «большой информаторий», но он бы существенно отличался от существующей «всемирной паутины» - в него вообще мог быть закрыт доступ частным лицам, либо такой доступ предоставлялся бы исключительно по разрешительной визе правоохранительных или партийно-комсомольских органов. Да и распространение персональных компьютеров могло быть строго нормировано. Очень вероятно, что в середине 90-х был бы создан советский аналог персонального компьютера, аппаратно и программно совершенно несовместимый с западными моделями. Еще более вероятно, что копировальная и множительная техника – в том числе, и обычные принтеры, - оказались бы под контролем различных «разрешительных органов».

Как следствие не возник бы ни советский интернет, ни советские социальные сети. Не было бы никаких библиотек в сети – кроме тех, которые были официально созданы в «большом информатории». При таком прессинге не состоялись бы как писатели многие нынешние авторы фантастической, приключенческой, детективной, исторической и многих других жанров литературы. Не появились бы ни «самиздатовские» авторы, ни блогеры. Зато пышным цветом бы цвели «литературные произведения» производственной, военно-патриотической, идеологически правильной и подслащенной бытовой направленности.

Допустим, что мир не скатился бы в пропасть ядерной войны, и советское руководство воздержалось бы от копирования «китайского пути к социализму» (а есть все основания считать, что сохранялась бы прежняя партийная линия борьбы с «маоизмом» и «китайским гегемонизмом»). Это значит, что к концу второго десятилетия двадцать первого века мы имели совершенно бы иную картину развития мировой цивилизации, чем та которую видим сегодня.

И вряд ли тот мир был бы лучше нынешнего.

2017 год