1

Ваше Величество!

Посылаю копии документов, содержащихся в деле Д.И.Болотникова, которые Вы затребовали.

При проведении общего дознания Специальным следственным комитетом Жандармского корпуса все имеющиеся материалы были разделены на четыре раздела.

Первый раздел содержит рукописный текст. Записи исполнены на девяти листах. Один из листов - в мелкую синюю клетку, изъят, очевидно, из гимназической тетради. Остальные листы – слегка пожелтевшая от времени писчая бумага различных форматов. Записи выполнены чернилами: черными и разной густоты синими. Самые ранние записи почти выцвели – видимо, текст писался в разное время и с большими перерывами в записях.

Текст второго раздела напечатан машинописным способом на пишущей машинке типа «Ундервуд» или похожей. Листы желтовато-белые, неплотные. Интервалы между абзацами неровные – возможно, текст допечатывался на разных пишущих машинках.

Третий раздел представляет собой текст, который отпечатан, скорее всего, типографским способом: незаметно оттиска пишущей машинки. Текст безукоризненно выровнен слева и справа. Окрас и очертания букв одинаковы, особенности пишущей машинки или типографского шрифта не просматриваются. Бумага белоснежная, с едва заметной легкой голубизной, плотная.

Четвертый текст первоначально воспроизводился по желанию читающего на прозрачной толстой пленке, которую можно было изгибать как угодно, и она не мялась. При прикладывании к любому листу бумаги, пленка - после некоторых манипуляций над ней Д.И.Болотникова - могла оставлять печатный след, очень похожий на тот, который имеет текст третьего раздела. Однако вскорости текст на пленке перестал появляться. Как заявил владелец пленки Д.И.Болотников, «закончился заряд батареи», для пополнения «заряда» якобы нужно присоединиться к электрической сети через «юэспи» - «юнайтед стандарт порт» - «объединенный стандартный порт». У Д.И.Болотникова «юэспи» не оказалось, поскольку он не предполагал, что «застрянет здесь надолго». Данная копия текста снята с одного из оттисков, полученных на бумаге с еще «заряженной» пленки.

С искренним уважением и почтением,

Борис Савинков, Премьер-министр Кабинета Министров.

 

2

Я, Дмитрий Ильич Болотников, начинаю эти записи 15 июня 1941 года.

С позиций нынешней науки история моей жизни настолько невероятна, что, попадись эти заметки кому-нибудь на глаза, меня тотчас же прямым ходом отправят в психиатрическую больницу. Именно поэтому я не собираюсь их кому-либо показывать.

Вполне закономерный вопрос: зачем же тогда вообще писать? Какой в этом смысл лично для меня? Думаю, что так мне проще будет разобраться и в собственных переживаниях, да и в том, что происходит в мире.

Родился я 19 августа 1990 года в Свято-Петрограде. Отец мой был врачом, имел частную практику и прославился в российской столице, как очень хороший терапевт. Матушка преподавала математику в Его Императорского Величества Академии путей сообщения. Я же окончил исторический факультет Ломоносовского университета в Москве.

К тому времени, когда началась эта история, мне было двадцать семь лет. Обзаводиться семьей я не спешил. Решил устроить научную карьеру, а уж потом связывать себя узами Гименея. Тем более что - с моей тогдашней точки зрения, - достойных претенденток на роль будущей супруги на горизонтах жизни пока не обнаруживалось.

Завершив обучение, я вернулся в родные пенаты и устроился ассистентом в лабораторию профессора Александра Самуиловича Папина-Москвича. Занимались мы, по большей части, исследованием пространственно-временных континуумов. Профессор всерьез собирался научиться путешествовать во времени в прошлое, и ему в «команду» понадобился профессиональный историк, чтобы давать квалифицированную оценку увиденным воочию историческим событиям.

Я всецело отдался науке. Да, проникновение в иные пространства и миры еще только предполагалось, но и я, и мой научный руководитель профессор Папин-Москвич, и все другие участники проекта были уверены, что когда-нибудь мы обязательно научимся сначала видеть эти миры, а затем и попадать в них. Залогом будущих успехов была экспериментальная установка, теорию применения которой сформулировал сам Александр Самуилович, конструкцию которой разработал гениальный изобретатель из Полянска Илья Безумцев – лучший ученик профессора Папина-Москвича, - и которую институтские техники собирали в дальнем ангаре на территории нашей лаборатории.

Как специалист-историк, я увлекался социальными теориями переустройства общества. Не то, чтобы окружающий меня мир был ущербен и плох – напротив, прекрасен и совершенен! Но человеку всегда хочется пощупать иные варианты: а нет ли там большего счастья? Рассматривая различные социальные теории конца XIX – начала XX века, я каждый раз прикидывал, а что было бы, если бы хотя бы одну из них удалось реализовать на практике? Вот, к примеру, если бы к власти в России пришли эсеры? Или меньшевики? Или радикальная революционная фракция во главе с Ульяновым-Лениным? Впрочем, за пределы досужего умничанья, мои гипотетические социальные построения не выходили.

Летом 2017 года пространственно-временной транспортер был собран, и мы готовились к его испытанию. Утром седьмого июля, накануне первой серии опытов, я пришел в лабораторный ангар, в котором была смонтирована экспериментальная установка, спозаранку. Обычно я так и приходил - примерно за час до начала работы: включал чайник, пил чай или растворимый кофе и неторопливо планировал день.

Конечно же, в ангаре еще не было ни техников, ни инженеров. Лишь за деревянным столиком у дверей посапывал пока не сдавший дежурство вахтенной смене ночной сторож дядя Вася.

На установке шел вчера с вечера запущенный тестовый прогон математического обеспечения. Транспортер был включен на минимальный энергорежим. На мониторе высвечивалось рабочее поле. Почти машинально я ввел в него параметр «минус сто»: просто вчера вечером читал книгу о событиях лета-осени 1917 года, когда наша держава оказалась на грани социальных конфликтов и едва ли не распада. Поэтому и набрал на клавиатуре первое пришедшее в голову число, щелкнул «ввод». Это было обычное дурачество всех работников лаборатории - «путешествовать во времени», вводя в компьютер всякую чушь. Все равно система еще не подключена к основным энергетическим источникам, воздействие на пространственно-временной континуум минимально, энергии не хватит даже для переброски одного атома.

Я уж было собрался заняться своими обычными делами, но, еще раз взглянув на установку, заметил, что один из отражателей около рабочей зоны стоит как-то косо. Словно его кто-то слегка сдвинул.

У меня с детства внушенная родителями тяга к порядку. Все и всегда должно быть вычищено, вымыто и стоять на своем месте. Поэтому я обогнул пульты управления, и в два шага оказался около рабочей площадки.

Обхватив руками, слегка сдвинул вокруг вертикальной оси плоское зеркало отражателя. Вот теперь порядок.

Я уже собирался уходить, но тут над рабочей зоной возникло свечение голубоватого цвета – будто с неба полился синеватый дождик. Тонкие световые «струйки» шаловливо закручивались, сплетались в косички, искрились едва заметными огоньками – словно на них вспыхивали и гасли мелкие звездочки.

Зрелище было невероятно красивым. Я ошарашено замер.

Секунда-другая, и синеватый «дождь» застыл, превратившись в прозрачную колонну с голубоватым отливом. Колонна нижним основанием покоилась на рабочей площадке, а верхним подпирала потолок ангара.

У меня перехватило дыхание. Непроизвольно я сделал шаг вперед.

В то же мгновение на колонне возникло завихрение. Часть ее боковой поверхности превратилась в воронку с широким раструбом. Нечто, похожее на синеватое щупальце, рванулось ко мне из центра кручения, мягко, но властно обхватило за плечи, и приподняв над полом ангара, втащило прямо в зев воронки. Я и пикнуть не успел.

Мир тотчас же разлетелся на осколки, и мое сознание погрузилось во тьму.

Не могу и сегодня сказать, сколько я пробыл без чувств. Вдруг ощутил, что снова существую. Открыл глаза. Надо мной нависал голубой купол небес, солнце стояло уже высоко.

Я сел и огляделся. Лаборатория профессора Папина-Москвича, дома вокруг нее - все исчезло. Метрах в пятистах у меня за спиной начинался лесной массив. Справа и слева до самого горизонта тянулся поросший травой пустырь. А прямо передо мной, на расстоянии, наверное, около километра располагались какие-то одноэтажные строения. Даже отсюда было хорошо видно, что большая часть из них деревянные.

Я встал, отряхнулся и зашагал в сторону построек. Чувствовал себя вполне нормально, помню только, что голова слегка кружилась.

Деревянные строения оказались окраиной города. Как-то сразу осознал, что вихрь из голубой колонны забросил меня в прошлое: едва ли в наше время можно найти целую улицу старых, сложенных из бревен домов. Теперь оставалось только узнать, куда именно я переместился и в какой год.

Сегодня я уже свыкся с мыслью о том, что оказался в прошлом, и пишу об этом совершенно спокойно – будто это вовсе и не со мной случилось. А тогда… Тогда меня попеременно бросало то в жар, то в холод. Сердце прыгало где-то в районе горла, в глазах потемнело, ноги сделались ватными. Но я настойчиво шел вперед, шагал по не мощенным улочкам среди деревянных домов. Впрочем, деревянные домики вскоре сменились каменными зданиями, улицы стали шире и теперь их покрывала брусчатка.

Конечно, мне навстречу попадались люди. Все-таки я, наверное, неплохой историк, потому что по одежде встречных, сразу же сообразил, что нахожусь примерно в начале двадцатого века. Со всех сторон слышалась русская речь – значит, я был на территории России.

На меня тоже заинтересовано поглядывали. Одет я был по меркам России начала минувшего века довольно странно: кроссовки светло-коричневого цвета, джинсовый костюм, клетчатая рубашка. Клоун, который сбежал из цирка, да и только…

Интересно, в каком году я все-таки оказался? Я поймал за руку пробегавшего мимо мальчишку лет десяти, босого, одетого в рваные штанишки и грязненькую рубашку на выпуск:

- Постой-ка, любезный!

- Чего тебе, дяденька? - пацаненок испуганно воззрился на меня.

- Хочешь монетку? Ответь на парочку вопросиков?

- Ну? - мальчишка шмыгнул носом.

- Это какой город?

Мальчишка выкатил глаза:

- Питер! Сам, что ли не знаешь?

- Знаю, да только хотел тебя проверить, - я весело подмигнул ему. - Ну, а год сейчас какой, знаешь?

Мальчишка отвалил челюсть, но все же выдавил:

- Тыща девятьсот семнадцатый…

Я пошарил в кармане куртки и положил в детскую ладошку двадцать пять копеек:

- Иноземная монетка. Ни у кого такой нет.

И зашагал дальше, оставив позади озадаченного мальчишку.

Петроград! Тысяча девятьсот семнадцатый год от Рождества Христова! Вот это я влип!

Сразу же вспомнил, как выставил в рабочем поле пространственно-временного транспортера отметку «минус сто». Получалось, что экспериментальная машина вопреки всякой логике и научным теориям сработала на минимальном энергорежиме! Как это могло случиться? Я не физик, могу просто гадать. Если где-то в гиперпространстве образовался локальный выброс энергии и спонтанно вошел в малюсенький энергоканал работающего пространственно-временного транспортера…

Можно ли вернуться обратно в 2017 год? Вряд ли… Самостоятельно, без установки профессора Папина-Москвича, я этого сделать не смогу. Могут ли меня разыскать? Тоже вряд ли. Параметр «минус сто» после начала работы пространственно-временного транспортера автоматически сбрасывается. Да и кто видел, что я провалился куда-то в прошлое? В лабораторном ангаре не было никого – только спал за деревянным столом сторож дядя Вася. Сомневаюсь, что он проснулся именно в тот момент, когда меня поглотила голубая колонна.

Значит, помощи мне ждать неоткуда, и нужно как-то устраиваться на постоянное жительство в том мире, в котором я волей судьбы оказался.

С обустройством в новом мире получилось даже проще, чем я предполагал. Фирменный «Ролекс» и перстень с платиновым напылением я сдал в ювелирную лавку за очень хорошие деньги – несмотря на то, что ювелир отчаянно пытался меня обжулить! Шиковать не стал: прежде всего, купил себе недорогую одежду, соответствующую времени, в котором я оказался. Снял однокомнатную коморку в меблированных комнатах.

Мне требовались документы. С этим тоже все решилось просто. Шла война, в госпиталях нужны были санитары и уборщики. Сказавшись комиссованным по врожденному пороку сердца, я смог устроиться в одно из лечебных учреждений - соврал, что документы у меня украли. Сердобольная старшая сестрица смилостивилась и взяла меня на службу - помощником санитара. Ну, а дальше все было делом техники - зря, что ли, я в свое время запоем читал авантюрные романы? Сестричка, которая оформляла документы на раненых, - молоденькая одинокая дама - за регулярный «амур» выправила мне свидетельство о том, что «Болотников Дмитрий Ильич, рядовой, из мещан, был контужен на фронте и проходил излечение там-то и там-то». Используя эту справку, я уже окончательно легализовался и добыл себе настоящие документы.

Весь процесс моего «внедрения» в 1917 год занял примерно месяц. Укоренившись, начал задумываться над тем, как жить дальше. Обладая историческими знаниями, я мог существенно повлиять на судьбы этого мира - сделать его добрее и лучше.

В моем мире сентябрьский переворот генерала Лавра Корнилова круто изменил политическую ситуацию в 1917 году и в конечном итоге привел к реставрации монархии. А что будет, если попробовать сохранить в России парламентскую республику? Мне тогда казалось, что развитие страны пойдет по более эффективному - и главное, более справедливому! - пути.

Я стал по памяти искать слабые места в подготовке выступления генерала Корнилова, чтобы одним целенаправленным воздействием перенаправить историю России на другие рельсы. И такое место обнаружилось! Удивительное совпадение, но оно оказалось именно на рельсах!

25 августа 1917 года я пришел в общественную приемную Временного правительства и сообщил, что у меня есть информация о подготовке путча генералом Корниловым: якобы я случайно услышал разговор двух офицеров в госпитале. Обстановка в Зимнем дворце и без моего сообщения уже была накаленной. Глава правительства Керенский действительно подозревал, что Корнилов готовит мятеж. Мои слова явились той каплей, которая переполнила чашу подозрений премьера.

Во время беседы с помощником Керенского я предложил довольно простой способ ликвидации офицерского путча. Части Корнилова должны были пребыть в Петроград по железной дороге. А что, если разобрать колею на участке Вырица – Павловск, а в остановленные части заслать побольше пропагандистов и агитаторов?

И все прошло, как по маслу! Разобранные рельсы действительно перевели Россию на новый исторический путь! Части мятежного генерала не попали в Питер к 1 сентября 1917 года, когда в моем мире Лавр Корнилов взял власть в стране. Временное правительство устояло. Дорога к построению парламентской республики в России была открыта!

Конечно, я никому не мог сказать, что подтолкнул Россию на другой путь развития. Мне бы просто никто не поверил. Поэтому радовался молча и в одиночку. Правда, Временное правительство все же расщедрилось и премировало «мещанина Болотникова Д.И.» немалой по тем временам сумой - пять тысяч рублей золотом.

Я немедленно съехал из меблированных комнат и снял квартиру в частном доме. Приоделся получше и устроился архивариусом в Петроградский Совет.

Моя жизнь более или менее стабилизировалась. Правда, вокруг кипели совершенно непредсказуемые политические страсти: история России - да и всего мира - теперь шла по иному пути, и мой исторический багаж стал почти бесполезен для прогнозирования событий. После 1 сентября 1917 года страна уже развивалась совершенно иначе.

Ночью 23 октября мне неожиданно стало плохо, я обратился к врачу на следующий же день, и доктор нашел у меня дизентерию. Уже в больничной палате узнал, что ранним утром 26 октября 1917 года партия большевиков подняла восстание, свергла временное правительство и взяла власть в стране.

На лечении я промаялся больше двух месяцев. Состояние моего здоровья то улучшалось, то ухудшалось. Врачи не могли толком понять, как меня лечить. Но организм как-то справился сам. 4 января, как раз накануне разгона большевиками Учредительного Собрания, у меня еще случилась сильная рвота. А буквально со следующего дня состояние здоровья стало понемногу улучшаться, и в начале февраля я был выписан из больницы.

Но хвори не оставляли меня. В марте восемнадцатого года простудился. Недели две сильно кашлял. Снова обратился к врачу. Острый бронхит, но у меня, оказывается, «есть склонность к туберкулезу». Доктор настоятельно рекомендовал немедленно ехать куда-нибудь на юг.

В Питере меня ничего не удерживало, и я внял совету врача. Собрав все свои пожитки и капиталы, с немалыми приключениями - управление в стране разваливалось прямо на глазах! - за полторы недели добрался до Крыма. Поселиться решил в Ялте. В городской думе оказалось вакантным место делопроизводителя, и я устроился на службу.

Следующие два с половиной года прожил как в тумане. В России шла гражданская война, власть менялась, а я жил в каком-то обособленном, отдельном мире. Работал, много читал, иногда заводил интрижки с дамами. Кашель мой то усиливался, то сходил на нет. Туберкулез не открылся, а на счет полного выздоровления врачи только пожимали плечами. Последнее обострение пришлось на ноябрь 1920 года, красные как раз брали Крым. Еще два года я покашливал, а примерно с осени двадцать второго - все как рукой сняло. Выздоровел окончательно.

В 1922 году один из «амуров» закончился свадебкой. Моей избранницей стала молоденькая учительница Машенька, читавшая в школе географию. В 1923 году у нас родился сын Виктор.

У Машеньки оказалась престарелая тетка в Москве. Она не единожды в письмах предлагала перебраться к ней, в столицу. Мы думали-подумали, и летом 1925 года решились на переезд.

Квартира у тетки Настасьи Ивановны оказалась большой - три комнаты. Машенькина тетушка была членом РКП(б) и начальником городской санитарной службы, поэтому ее жилье не уплотняли. Ну, а с нашим появлением подселение в квартиру сторонних людей стало даже теоретически невозможным.

После переезда в Москву я устроился на работу деловодом к нэпману Пилюгину. В 1929 году НЭП стали потихоньку прикрывать, и по протекции Настасьи Ивановны я перешел на службу в Моссовет: как раз освободилась должность заместителя начальника городского архива. Опять же по тетушкиному совету, в 1931 году вступил в партию. Это давало кое-какие льготы на работе и в служебном продвижении. Впрочем, о карьере даже не думал. Меня полностью устраивала моя должность. В свободное время любил погулять с женой и сыном, много читал. В общем, жил жизнью простого советского человека.

Я давно уже перестал ощущать себя «пришельцем из будущего». Первые двадцать семь лет моей жизни казались каким-то нереальным сном. Рассказывать о своем происхождении не стал никому, даже Машеньке.

Ночью 16 июля 1936 года проснулся от колик в почках. Сходил к врачу, получил рецепт с названиями лекарств и совет завести «дневник самочувствия» - чтобы ежедневно записывать в него свое состояние: пульс, температуру, где и что болит.

20 июля «Правда» сообщила, что три дня назад в Испании начался мятеж генералов. Выступление правых вскоре переросло в настоящую гражданскую войну.

Тогда я еще не догадывался об особенностях моего организма. Просто заносил любую свою хворь в «дневник самочувствия». Понадобилось еще целых три года, чтобы я обратил внимание на кое-какие совпадения.

28 июля 1938 года появились боли в легких и кашель. Я испугался не на шутку: возвращается залеченный два десятка лет назад туберкулез? Обследовался, врач успокоил - скорее всего, какой-то спазм или аллергия.

29 июля 1938 года начались бои на озере Хасан.

Легкие побаливали почти две недели. Утром 10 августа проснулся без болей.

11 августа 1938 года было подписано перемирие между СССР и Японией по «хасанскому конфликту».

30 марта 1939 года ноющая боль в почках, периодически донимавшая меня почти три года, исчезла.

В начале апреля радио и газеты сообщили, что в Испании националисты во главе с генералом Франко без боя вошли в Мадрид, каудильо объявил об окончании гражданской войны в стране.

1 июля 1939 года - снова мучили боли в легких.

2 июля - японцы начали наступление на Халхин-Голе, где-то на территории Монголии, рядом с границей с Маньчжурией.

31 августа 1939 года - к болям в легких добавились сильные боли в сердце.

1 сентября - Германия напала на Польшу.

15 сентября - боли в легких пропали так же неожиданно, как и появились.

16 сентября - заключено перемирие СССР и Японии на Халхин-Голе.

И вот только тут я догадался!

Перечитал «дневник самочувствия» и обратил внимание на связь моих хворей с военно-политическими конфликтами. Сегодня у меня обнаруживается какая-то болячка, а назавтра где-нибудь в мире начинается войнушка.

Сначала решил, что это случайное совпадение. С чего бы это существовала связь между болезнями одного человека и войнами на целой планете? Глупости, конечно!

Весь день 29 ноября 1939 года мучила сердечная аритмия и боли в сердце. Я вспомнил о связи моих болезней с мировыми событиями, которая прослеживалась по записям в «дневнике самочувствия»: «Завтра что-то случится, ха-ха-ха!» Открыл газеты, пробежался по внешне-политическим статьям. Так, что тут у нас намечается? Ага… Меня слегка обеспокоило обострение советско-финских отношений по территориальному вопросу. Ну-с, посмотрим!

День 30 ноября прошел тихо и мирно, хотя сердечные боли меня по-прежнему донимали. Вечером по радио сообщили, что началось наступление Красной Армии в Финляндии.

Конечно, я был шокирован. Сидел, обхватив голову руками, и не мог поверить. Неужели связь между моими болезнями и мировыми конфликтами действительно есть?

11 марта 1940 года пропали боли, мучившие меня всю зиму, сердечко нормализовалось. А на следующий день состоялось подписание мирного договора между СССР и Финляндией.

Вот только теперь я и поверил окончательно в особенности моего организма «предсказывать» военно-политические конфликты. Хотя почему только предсказывать? А если все наоборот? Мои болезни - вот главная причина военных столкновений в мире!

Поначалу эта мысль показалась мне совершенно нелепой, дикой. Ну, как может состояние отдельного человека сказаться на всем человечестве? Бред, конечно!

Но с другой стороны… Этот мир в том виде, в котором он сейчас существует, появился после моего вынужденного перемещения во времени. А если еще добавить, что я активно вмешался в историю, когда не позволил генералу Корнилову довести до победы военный мятеж… Получается, что я, ныне скромный советский государственный служащий, - тот активный элемент, на котором весь этот новосозданный мир держится? Вот ведь кошмар!

Я гнал от себя эти мысли. Старался забыться: в работе, в семейных заботах, в чтении. Мне вовсе не хотелось становиться каким-то «пупом Земли» и «центром Вселенной». Хотелось жить жизнью обычного человека, никуда не вмешиваться и стараться ни с кем не конфликтовать. Тем более что времена были суровые. Органы НКВД отлавливали «врагов народа» и «диверсантов» пачками. А тут такое… Конечно же, я молчал об обнаружившихся у меня «талантах».

А дальше события пошли по нарастающей. Здоровье мое ухудшалось с каждым днем. Я прошел обследование, но врачи не говорили ничего определенного - мол, возрастные сердечные изменения. Принимал лекарства, но без особого толку. Я по-прежнему болел, а мир летел в тартарары.

9 мая 1940 года - снова резкие боли в сердце. «Завтра что-то будет!»

И точно: 10 мая немцы вторглись в Бельгию и Нидерланды.

21 июня 1940 года чувствовал одышку, но боли прошли. На следующий день капитулировала Франция.

17 декабря 1940 года. Такое ощущение, что сердце мелко дрожит. Что происходит?

18 декабря слушал новости по радио целый день, читал газеты. Странно, но ничего особенного не случилось. Может быть, идет что-то тайное и страшное? Разработка планов большой войны?

5 апреля 1941 года обострились боли в сердце.

6 апреля - началась война в Югославии.

У меня пропали последние сомнения. Я действительно неким образом был связан своими болячками с этим миром. Точнее, с той его частью, на историю которой мое вмешательство оказало существенное воздействие.

Я перелистал «дневник самочувствия». Вот, например, мое состояние здоровья никак не сказалось на конфликте Японии и Китая. Значит, этот конфликт возник бы в любом случае. Кстати, в моем старом мире тоже была агрессия Японии против Китая в 30-40-е годы двадцатого века.

Всю весну и начало июня нынешнего, 1941 года сердце продолжало болезненно трепыхаться. Подспудно чувствую приближение чего-то страшного. Взгляда на географическую карту достаточно, чтобы понять, что идет тайная подготовка войны между Германией и СССР. Но вот когда она начнется? Могу ли я как-то предотвратить кровопролитие?

 

***

Возобновляю свои записки 6 декабря 1941 года.

Ранним утром 21 июня у меня возникла резкая боль в сердце, стал задыхаться, потерял сознание. Очнулся только вечером, в больнице. Инфаркт.

22 июня Германия начала войну против СССР.

15 октября мне сделалось совсем плохо. Сознание туманилось, сердце билось неритмично. Думал, что умираю.

16 октября по радио сообщили о мощном рывке немцев к Москве.

Почти полтора месяца я был в полукоматозном состоянии. День и ночь, сны и явь перемешались. Я балансировал на грани жизни и смерти.

4 декабря мне полегчало. Впервые за последние полтора месяца смог сесть на кровати. 5 декабря началось советское контрнаступление под Москвой.

С ужасом осознал, что июньский инфаркт, видимо, стал детонатором войны Германии против СССР. Значит, чтобы война поскорее закончилась, я должен вылечиться? Но как?

 

* * *

Состояние здоровья остается отвратительным. Меня выписали из больницы в начале 1942 года, но боли и одышка донимают постоянно. С трудом хожу на работу - в городской архив.

Сын Виктор ушел на фронт, летчик-истребитель, воюет. Машенька по-прежнему учительствует. Тетушка наша, Настасья Ивановна, умерла в конце декабря минувшего года…

 

* * *

Пишу 5 февраля 1943 года.

Страшные лето и осень прошлого года… Задыхаюсь, очень плохо, снова оказался в больнице. Идут тяжелые бои на Украине и на юге России.

18 ноября вдруг стало легче. Обрадовался: «Завтра наши где-то прижмут немцев!» И точно - 19 ноября началось наступление советских войск под Сталинградом.

1 февраля 1943 года почувствовал себя намного лучше. С нетерпением ждал, что будет завтра. На следующий день торжественный голос Левитана сообщил по радио о победе под Сталинградом.

С завтрашнего дня снова начну ходить на службу, в городской архив.

 

* * *

30 апреля 1945 года - был в больнице. Врач сказал, что выписывает меня окончательно.

2 мая - Победа!

8 мая получил выписку из истории болезни для оформления пособия.

9 мая объявлено о капитуляции Германии.

 

* * *

7 августа проснулся от сильных болей в почках. Предыдущий раз почки беспокоили накануне военных конфликтов на Дальнем Востоке. Неужели опять война?

8 августа СССР объявил войну Японии.

1 сентября 1945 года - ноющая боль в почках исчезла.

2 сентября - капитуляция японских милитаристов.

Мой Витюшка закончил войну полковником. В 1944 году получил звание Героя Советского Союза. Собирается перевестись на службу летчиком - испытателем. Горжусь сыном.

 

* * *

24 июня 1950 года - боли в пояснице, не могу разогнуться. Ревматизм? С тревогой жду завтрашнего дня…

Вечером по радио сообщили, что обострился конфликт между Северной и Южной Кореей.

Мой Витюшка, наконец, женился. Жена - милейшая женщина, врач-хирург, красивая, умная, с хорошим характером.

 

* * *

9 марта 1953 года. Лежу в больнице. Едва могу писать. 4 марта 1953 года был сильнейший сердечный приступ. Врачи говорят, что я даже пару минут был в состоянии клинической смерти, но потом меня «откачали».

А 5 марта умер Сталин… У меня есть ощущение, что его смерть тоже как-то связана с моим здоровьем. Что же получается, его пребывание у власти - прямое следствие моего появления в этом мире? Глупости!

Хотя если поразмыслить… Из-за меня Корнилов не взял власть, и монархия не была восстановлена. А значит, и Октябрьская революция - тоже результат моего вмешательства в историю. Да, наделал я дел…

 

* * *

26 июля 1953 года прошли ревматические боли в спине.

27 июля - перемирие в Корее. Как Корея связана с изменениями, которые я внес в этот мир? Еще одна загадка. Правда, говорят, там активно воевали наши летчики. Вот и мой Витюшка улетал в командировку на целых полгода. Вернулся, на вопросы отшучивается, а на кителе появилась вторая звезда Героя Советского Союза.

 

* * *

24 февраля 1956 года - какие-то странные боли в сердце. Словно невидимый кулак сжимается и разжимается. Что-то опять?! Ох, Господи!

Весь день 25 февраля был настороже. Ничего, вроде бы, не произошло. Через два дня вызвали в партком. Читали закрытый доклад Хрущева на двадцатом съезде КПСС «О культе личности Сталина». Это бомба!

 

* * *

С 17 июня по 28 июня 1957 года снова были боли в сердце. В мире относительное спокойствие. Что-то происходит «под ковром» политики?

4 июля опубликовано сообщение о Пленуме ЦК КПСС. Оказывается, в конце июня была очередная заварушка в верхах. Сняты с постов Молотов, Каганович, Маленков и примкнувший к ним Шепилов. Соратники Сталина.

Что же получается? Мой организм переключился с военных конфликтов на политические? Странно… Может быть, это следствие старости?

 

* * *

В ночь с 3 на 4 октября 1957 года у меня родился внук! Предложил назвать Илюшкой. Возражений нет. Хорошо бы дожить до того времени, когда внучек станет взрослым. Кем он будет?

5 октября «Правда» сообщила о запуске накануне первого искусственного спутника Земли. А в моем старом мире Российская Империя отправила в космос автоматический корабль на десять лет раньше…

 

* * *

29 октября 1961 года. Едва могу писать. Задыхаюсь, боли в сердце, кружится голова. Явно, что-то снова ждет страну.

Поживем – увидим.